Наивная.читать дальше И ведь знала же, что обычно у Пельтье второй концерт на снос башки, и все равно верила. И даже когда перед концертом получила от Светы подтверждение, что сегодня он намерен совсем нас растоптать, продолжала верить.
Я уже говорила, что я наивная?
Но начиналось все неплохо. Пятого числа Брюно сильно сипел и был не особенно в голосе, но вчера с его голосом все было в полном порядке! Концерт, как и прошлый, начался с "Autant que toi", которая плавно перетекла в "La fête des fous" - и на этой энергии зал снова приподнялся.
А потом все пошло по нарастающей, и вот я уже сижу, вжатая в спинку кресла, и по мне наотмашь бьет красота и богатство его Голоса.
Я не понимаю, как у него получается на время становиться чистой музыкой - если только музыка может быть субстанцией, сгустком энергии, ощущаемой физически и почти даже видимой - голубоватое веретено, протыкающее его тело насквозь и отзывающееся во мне вибрациями. "Miserere" и "Speranza", не на бисах, а в самом начале концерта, бьющие сразу в точку. Невозможно, невероятно красивые музыкально. (И это учитывая, что то ни ту, ни другую песню я не люблю.) "La Manic" в море квебекских флажков. Хулиганская "Ou que tu sois". И многое, многое другое, чего я уже не вспомню.
А добила меня "Lune". Неожиданная совершенно.
Когда-то, очень давно, для меня все началось именно с нее. Но, идя впервые на его концерт в прошлом году, я знала, что полную "Луну" он больше не поет, только кусок в мюзикловом медли, но потом грянул Нотр, и был огромный зал в Олимпийском, сделавший ему звездное небо, и он, когда увидел эти самые "миллионы звезд" в темноте, спел "Луну" так, что я считаю ее одним из лучших его выступлений вообще.
И после этого он включил песни из Нотра в свои сольники. И снова стал петь - и "La fête des fous", и "Florence", и "Lune". И как всегда, он пел их на разрыв (ах, какая была "Луна" в Киеве...).
Но шестого числа он пел ее как-то совсем по-другому. С какой-то совершенно иной... позиции, что ли. Была в этой заезженной песне новизна, интерес, нераспробованность. Наверное, так он ее пел когда-то во дворце Конгресса, когда Нотр только-только стартовал. Он переживал все заново, он, Гренгуар, просил за Квазимодо.
И я помню этот момент - я держу мобильник в руке, делая ему звездное небо, а он подходит к краю сцены и чуть нагибается вперед, склоняясь в просьбе, стремясь докричаться до безразличного ночного светила.
Entends
Rugir le coeur
De la bête humaine!
Rugir le coeur
De la bête humaine!
И все, и исчез Брюно, остался один умоляющий Голос. И я держу мобильник в одной руке, а другой зажимаю себе рот, меня трясет крупная дрожь, а из глаз катятся слезы. Я и раньше плакала на концертах, но не так, в этот раз накал эмоций был такой, словно это случилось со мной впервые. Не могу объяснить. И этого прекрасного мгновения я не забуду, наверное, никогда. Настолько драгоценных переживаний в жизни вообще немного.
А потом, уже после Катедралей, которые он пел, как всегда, в проходе, когда казалось, что все уже позади, месье Пельтье достал свои шпаргалки и с лукавой улыбкой сообщил: а вот теперь сюрпризы! И мы сразу сели обратно на свои места, готовясь к чему-то необыкновенному. То, что случилось потом, никто из нас не ожидал. Он вывел на сцену своего сына и они вместе спели песню Металлики! Вдумайтесь - Брюно Пельтье, квебекуй до мозга костей и патриот, привез свое единственное чадо в далекую Москву, чтобы там его чадо впервые выступило на сцене!
Но оказалось, что самое важное еще впереди. Потому что потом был... потоп. Deluge.
То, о чем я сейчас расскажу, очень, очень личное. Я не была уверена, стоит ли это включать в отзыв. Я до сих пор не уверена. Но я знаю, есть люди, которым будет важно это прочесть.
В прошлом году, после завершения основной части концерта, когда он выходил к нам снова и снова, была в его взгляде растерянность. Казалось мне, что он что-то недосказал, и сам не понимает, что, и пытается найти слова и не находит. Но шестого числа он знал, что скажет, он понял, что нужно было сказать еще тогда, в прошлом октябре, но что он сам, видимо, тогда до конца еще не осознал.
Я знаю, ПОЧЕМУ в конце вчерашнего концерта он спел именно "Après toi le deluge" и КОМУ он ее спел. У меня сердце разорвалось буквально и я начала рыдать. Вы думаете, я вообще помню песню "Après toi le deluge", типа там музыки или голоса? Ни черта я не помню и не слышала я ее. Я только помню, что он стоит перед микрофоном и рассказывает, как ему без нас плохо.
Я все, все там услышала. И как он думает о нас, когда ложится спать и выключает свет. И что год - это очень, очень для него долго. И как он переживает трудные дни, когда ему кажется, что он не доживет до следующей встречи. И сколько слов он хочет нам сказать каждый день, но мы на другом конце света и не слышим его. И как он остро переживает собственную невостребованность, и как мы даем ему такое необходимое ощущение нужности. И как ему невероятно, что мы его понимаем. И как ему больно, что мы так далеко.
И это было идеальное завершение концерта. Идеальное. В первый раз мне не захотелось больше никаких бисов, вообще никаких. Потому что он высказал все, что хотел. Не осталось недосказанности, не было ощущения незавершенности. Круг замкнулся, маятник качнулся в другую сторону.
В прошлом году, когда я ходила сама не своя целых две недели и мне казалось, что я не выживу без него больше, именно этого мне не доставало - уверенности в том, что не только у нас башку снесло, но и ему, ему тоже без нас невыносимо. Мне казалось, что если я точно буду это знать, мне станет легче.
Теперь я знаю это точно, но мне нифига не легче.
Après toi le déclin
Comme la fin d'un empire
dont il reste rien
Que des mots pour l'écrire
После тебя – хоть упадок,
Как после развала империи,
От которой не остается ничего,
Лишь слова, которые можно написать.
Лишь слова...
Прощай, Брюно. Ты еще вернешься к нам. Теперь я знаю это точно. Но ждать тебя придется долго, а впереди - длинная, темная, холодная зима.
Après toi, le début d'une période glacière.