Недавно в разговоре с мамой я вспомнила свое советское голоштанное детство. А надо сказать, что очень большую часть того времени, которое милостивое мироздание отвело на самые прекрасные года моей жизни, я проводила на дедушкиной даче. Дачу я очень любила и люблю до сих пор, хотя по семейным причинам не была там уже лет 15, и это моя незаживающая рана, но не о том речь.
С самого моего раннего, голотрусного и лифчикоотсутствующего детства на той самой даче я спала на кровати прабабушки Груши. (Прабабушка умерла, когда мне было года три, так что ни у кого жизненное пространство я не отбирала, есличо.) Так вот, эту кровать я ненавидела всегда, сколько себя помню. Прабабушкина кровать изначально была, как говорят, очень клевой в смысле матраца и прочего юзабилити для спины, и, справедливости ради, частично это ощущалось и мной. Проблема была в том, что мне она досталась уже изрядно потрепанной на ночных фронтах. Две пружины в ногах были безнадежно продавлены, что при лежачем положении создавало ощущение, что я скатываюсь куда-то в болото. Остальные же пружины говорили. О, как они разговаривали! Их стон и кудахтанье были так искренни и громки, что я слышала их во сне, а иногда я даже просыпалась от того, что одна из пружин, на которую только что прилегла другим боком, возмущалась особенно громко.
Всеми этими наблюдениями я поделилась с мамой. Ее ответ меня удивил.
- Что же ты нам не сказала? Что же ты молчала все это время?
Я? Молчала? Я говорила им это каждый год, каждое лето, и даже несколько раз за лето. Но меня или не слушали, отмахиваясь, как от надоедливой мухи, или говорили одно и тоже: "Как тебе может не нравиться такая замечательная кровать?".
Мама, однако, ничего этого не помнила. Она действительно не помнила, что я на это жаловалась, хотя я четко помню, что жаловалась непрерывно.
Но главный сюрприз меня ждал в другом.
- Ты знаешь, - сказала мама после недолгих раздумий, - очень вероятно, что нам тогда просто не было куда тебя положить. Мы свозили на дачу старую мебель, и то мест не хватало... Ну вот ты жаловалась, а куда тебя класть еще? Некуда.
Меня это поразило. То есть, вместо того, чтобы сказать ребенку честно: ну да, мы понимаем, что когда-то кровать была замечательная, но сейчас она, скорее всего, говно, но у нас кровати не лучше, да и заняты они все, так что придется терпеть, выхода нет, эти "умные взрослые" предпочли просто игнорировать жалобы ребенка. А некоторые еще и внушали чувство неполноценности: как ты можешь не любить такую замечательную кровать? Что ты, особенная, что ли? Или принцесса на горошине какая? Жри, что дают, и скажи спасибо.
Очень многое из моего советского детства я расхлебываю до сих пор. Вернее сказать, начинаю расхлебывать только сейчас, когда у меня уже выработался иммунитет и я могу взглянуть на ситуацию со стороны.
Но даже сейчас я предпочитаю не думать о той маленькой девочке, которую никто и никогда не поддерживал, и которую равнодушные взрослые оставили наедине с собственными проблемами и даже запретили жаловаться.