(садится за стол, пододвигает перо, бумагу и чернила, отхлебывает вкусненький каркадэ, какое-то время в задумчивости сидит, обдумывая, наконец обмакивает перо в чернильницу и выводит уверенной рукой)



Уважаемый Анэм! Не могли бы вы получше проследить за деятельностью ваших подчиненных?



Видите ли, здесь у нас очень холодно - всего середина октября, а морозит как в ноябре. Видите ли, это несправедливо.

Также прошу обратить внимание, что уже две недели почти нет солнца, а была заявлена золотая осень. Проверьте ваши графики и планы деятельности - вы уверены, что ваши подчиненные не перепутали нашу погоду со, скажем, мурманской?

(греет руки о чай)

Видите ли, уважаемый, мы всего лишь хотим сносного существования в месте, которое по некоему стечению обстоятельств является нашим домом. К сожалению, далеко не все из нас имеют желание и возможность переехать куда-нибудь в теплые края, но, клянусь всеми вами Четверыми, даже наша холодная северная страна не является настолько холодной!



Остаюсь по-прежнему ваша,

Кэм, бедная мерзнущая рептилия.

---

Бывает так - открываешь холодильник, обнаруживаешь, что он набит почти под завязку, но вкусного нет ничего.

---

В пространство

Позиция "я бежала за вами всю дорогу, чтобы сказать, как вы мне безразличны" - кактусофагство?

---

Не веря своим глазам

ЖЖ повесился! База недоступна!

---

Кэртиана под моим окном

Напротив моего окна растет роскошный тополь и несколько берез. Вот сижу я, значит, завтракаю, обдумываю дальнейшее развитие мира, и вдруг вижу нечто потрясающее. Огромный, холеный и гордый ворон вальяжно опускается на ветку тополя. Для тех, кто не в курсе - черный ворон в наших краях явление не редкое, а очень редкое. Сидит, значит, чистит перышки, щелкает клювом. Вижу - обычные вороны как-то присмирели сразу, отлетели от греха подальше и затаились.

Завтракаю дальше, выглядываю в окно снова - улетел.

Иду в комнату, навожу там логический (бес)порядок, выглядываю в окно снова - сидят! Два! Черных! Ворона!



Это что за знак, эры и эреа? Надеюсь, не на Багерлее?

---

В ЖЖ я вешала истории о знаменитых дуэлях, взятые из прекрасной книжки Альфреда Хаттона "Меч сквозь столетия".



Повешу и здесь. Ибо действительно любопытно.

Дуэль миньонов

У Генриха III, короля французского и польского, служили при дворе несколько молодых людей, чьи представления о морали были до крайности гибкими; наиболее выдающиеся из них были удостоены самых теплых чувств и близких отношений со стороны монарха. Те, кто не входил в этот тесный круг, нелицеприятно именовали этих молодых людей миньонами его величества.

Особенно покровительствовал король месье де Келюсу. Он происходил из знатного рода, отцом его был Антуан де Келюс, сенешаль и правитель Роверня, один из самых славных рыцарей ордена Святого Духа; но из всех добродетелей благородного отца сын унаследовал только храбрость в бою. И этот Келюс воспылал ревностью к сиру де Дюну, младшему сыну синьора д'Антраге, известному при дворе под уменьшительным именем Антрангет, образованным по тому же принципу, что и «Шарлот» от «Шарль». А этот Антрангет, надо заметить, был одним из любимых фаворитов знаменитого «Меченого», герцога Гиза. Между королевскими домами Гизов и Валуа имелись серьезные разногласия, что не могло не оказать влияния на чувства их приверженцев.

Оба этих молодых человека были влюблены (или считали, что влюблены) в некую даму, которая была широко известна своей красотой, но не благонравием. Однажды вечером Келюс застал Антрангета выходящим из дома этой женщины и, сочтя случай подходящим, чтобы сказать сопернику какую-нибудь гадость, решил подразнить его:

— Эй, Антрангет! Думаешь, ты один удостоился ее ласк? Поверь мне, есть еще множество других. Дурит тебя красавица!

На что следует лаконичный ответ в таком же духе:

— Брехня все это!

И тут начинается беда. Как же, слово главного миньона главного короля в христианском мире поставили под сомнение! Такое оскорбление можно смыть только кровью. Так что Келюс доверяется двум другим миньонам своего августейшего повелителя — это Можирон, красавчик, к тому же отличающийся храбростью, и знаменитый Ливаро. Келюс рассказывает им, как клеврет Гиза посмел посягнуть на его честь, и что теперь надо бросить ему вызов; друзей же просит поприсутствовать при дуэли, дабы не допустить нечестных действий с противной стороны и выступить гарантами честного проведения поединка. Вызов брошен и принят Антрангетом с радостью, поскольку тот польщен возможностью оросить свой меч кровью ненавистных Валуа, не говоря уже о том, что и сам он лично обижен. В помощники он выбирает Риберака и Шомберга. Место поединка — парк де Турнель, где торговали лошадьми, время — четыре часа утра следующего воскресенья, чтобы вокруг не собралось слишком уж много зевак или торговцев лошадьми.

Вот обе стороны явились на дуэль, люди Гиза, как видно, настроены здраво и в общем-то не против помириться. Риберак подходит к Ливаро и Можирону и говорит последнему:

— Господин хороший, мне кажется, самое лучшее, что мы можем сделать, — это постараться, чтобы эти два господина пришли к взаимному согласию, и не дать им убить друг друга из-за такого пустяка.

На что Можирон дерзко отвечает:

— Бог с вами, Риберак! Я сюда пришел не серенады петь, а драться, и именно этим я и собираюсь заняться!

Настроенный менее воинственно секундант Антрангета удивилен:

— Можирон, да с кем вы-то тут собрались драться? Вы лично вообще не замешаны в ссоре, здесь вообще нет никого, кто был бы о вас дурного мнения!

На что Можирон заявляет:

— А вот с вами и буду драться!

Не в силах более выносить высокомерие юного задиры, Риберак выхватывает оружие, но, предостерегающе подняв ладонь, говорит:

— Погодите же! Вы настаиваете на том, чтобы драться со мной, — извольте, я не в силах вам отказать; но давайте же сперва вознесем молитву! — И с этими словами он складывает меч с кинжалом в виде креста, становится на колени и истово молится.

Можирон в нетерпении осыпает молящегося бранью, утверждая» что тот молится слишком долго. Наконец Риберак поднимается, с оружием в руках набрасывается на противника и сразу же проводит тому сильный удар в корпус. Раненый шаг за шагом отступает, но Риберак не отстает, и вот Можирон падает. Однако в падении он выставляет вперед острие своей рапиры, несчастный Риберак напарывается на него и падает замертво. Можирон тоже умирает с ругательствами на устах.

А что же сами дуэлянты? Келюс явился на бой с одной лишь рапирой; однако, видя, что Антрангет вооружен еще и кинжалом, требует, чтобы тот от него отказался, но противник возражает:

— Это ты поступил глупо, что оставил кинжал дома; ведь оговоренное нами оружие — рапира и кинжал. Мы сюда пришли драться, а не обсуждать мелочи всякие!

Келюс активно атакует и слегка задевает руку противника, но его собственная левая рука оказывается жестоко покалеченной в попытке парировать один из оборонительных ударов соперника. Антрангет вовремя атакует и вовремя уклоняется, не говоря уж о том, что наличие кинжала обеспечивает ему дополнительное преимущество, и ему удается несколько раз проткнуть противника, так что в конце концов тот зашатался и упал; Антрангет готов уже добить его, но Келюс, взмолившись, упрашивает удовлетвориться уже содеянным.

Что же до двух оставшихся секундантов, то, увидев, что все их друзья уже дерутся между собой, Шомберг обращается к своему визави:

— Дерутся уже все четверо: что нам делать? — подразумевая тем самым предложение разнять их.

На что Ливаро отвечает:

— Значит, и мы должны драться, во имя нашей чести! — что само по себе странновато, поскольку раньше секунданты никогда не дрались.

— Со всей душой, — соглашается Шомберг, и они вступают в бой.

Шомберг мощным «мандритто» срезает сопернику всю левую щеку, но Ливаро отвечает более чем достойно и протыкает немцу грудь, свалив его замертво, после чего сам падает в обморок от потери крови.

Генрих III в отчаянии — у него было два любимых фаворита, и вот Можирон убит, а Келюс — при смерти. Король обещает тысячу франков врачу, который сможет исцелить его, а еще тысячу — самому Келюсу, дабы поднять его дух; но одна из полученных им ран была смертельной, так что врачи оказались бессильны. Смерь Келюса погружает короля в беспросветную печаль, он вынимает из ушей покойного собственноручно вдетые в них когда-то серьги и, приказав срезать ему волосы, сохраняет их как реликвию. Кроме того, Генрих запрещает любые дуэли в своей стране под страхом разжалования и смертной казни; в Париже он воздвигает храм Святого Павла с превосходными мраморными скульптурами обоих погибших и выражает свою скорбь по ним самыми необычными способами. Почти все действующие лица только что описанной драмы умирают. Келюс и Можирон погибли сразу; добрый Риберак умер от ранения в гостинице де Гиза, куда его доставили после боя. Антрангет, отделавшийся легким ранением руки, предусмотрительно бежал от гнева монарха, который, несомненно, укоротил бы удачливого дуэлянта на голову, попадись тот ему в руки. О немце Шомберге мы больше ничего не слышали, видимо, он встретил свою смерть на острие рапиры Ливаро. Самого же беднягу Ливаро срезанная Шомбергом щека начисто лишила былой красоты, и Генрих, который всегда предпочитал красавчиков, охладел к нему, так что тому пришлось искать новых развлечений, и, похоже, он нашел их, потому что два года спустя после той ужасной тройной дуэли он встретился с маркизом де Мальере, и сейчас мы увидим, чем это кончилось.

О восхитительном Криштоне

КАК ВОСХИТИТЕЛЬНЫЙ КРИШТОН СРАЗИЛСЯ С ИТАЛЬЯНСКИМ ХРАБРЕЦОМ НА РАПИРАХ И ПОРАЗИЛ ЕГО И КАК ВПОСЛЕДСТВИИ САМ БЫЛ УБИТ С ПОМОЩЬЮ ОБМАНА

Об этом сэр Томас Уркухарт в своем труде "Самоцвет" рассказывает так: «Теперь же я поведу речь о Криштоне, надеясь не обидеть наивного читателя, и опишу великодушный поступок, совершенный им при дворе герцога Мантуи не только к собственной чести, но и к вечной славе Британского острова. Случилось это так.

Жил-был некий господин из Италии, телом могучий, проворный и энергичный, а характером — дерзкий, злобный и воинственный. И был он столь искусен в ведении боя, что одолел всех известных мастеров и учителей фехтования в Италии, вынудив их своими неотразимым ударами, рубящими и колющими, признать себя победителем. Завоевав себе таким образом репутацию, он решил, что пора взяться и за зарабатывание денег. С этой целью наш фехтовальщик сменил учебную рапиру на боевую, прихватил с собой полный кошель денег (примерно фунтов четыреста в пересчете на английские), и отправился в путешествие по Испании, Франции, Италии и всем остальным краям, где можно было встретить самых горячих и жестоких дуэлянтов. Появляясь в ropоде, где имелась надежда на встречу с местным героем, который был бы готов сразиться с заезжим выскочкой, наш итальянец храбро везде бросал такой знаменитости вызов с предложением сразиться на арене на главной рыночной площади города с условием, что тот поставит не себя не меньшую сумму, чем сам итальянец, а победитель боя получит весь призовой фонд. Немало храбрецов из разных стран приняли его предложение, не побоявшись рискнуть жизнью и состоянием, но до встречи с Криштоном его преимущество над всеми соперниками оказывалось столь очевидным, а судьба его противников — столь плачевной, что те из них, кому повезло остаться в живых (пусть и истекая кровью), были просто счастливы, что потеряли лишь деньги и репутацию. В конце концов он возвращается домой, нагруженный золотом и увенчанный славой за счет посрамления всех этих иностранцев, которых итальянцы зовут «трамонтани». По дороге наш боец по привычке завернул в город Мантуа, где местный герцог удостоил его своего покровительства и приставил к нему охрану. Сам же фехтовальщик и здесь оповестил весь город, как и везде до того — барабанным боем, звуками рога и объявлениями, которые разместил на всех главных воротах, столбах и колоннах города, — о своем намерении сразиться на рапирах с любым, кто осмелится принять его вызов и сможет поставить на кон сумму в пять сотен испанских пистолей против такой же, которую ставит он сам, с условием, что победитель получает все.

Вызов недолго оставался без ответа. Случилось так, что в это же время при дворе Мантуа находились сразу тpoe из самых выдающихся рубак в мире, которые, услышав про возможность быстро и легко срубить (как они решили) пять сотен пистолей, чуть не передрались между собой за право первого поединка с пришельцем, и только вмешательство придворных герцога заставило их с помощью не оружия, но жребия определить, кто из них выйдет в бой первым, кто— вторым, а кто— третьим, если ни первому, ни второму не повезет победить.

Тот, кому выпало счастье принять бой первым, без дальнейших проволочек явился на арену, подготовленную для боя, где под звуки рога его поджидал противник. Бойцы взялись за дело, бой начался жарко, но вскоре тот, кому выпало первым из троицы сразиться, первым же и отправился на тот свет, упав навзничь с пробитым горлом.

Это, однако, ничуть не смутило двух оставшихся, и на следующий день на бой вслед за первым вышел второй - и выступил с тем же успехом, получив смертельный укол в сердце.

Тем не менее, третий все так же рвался в бой, как и два дня назад, и на следующий день он, собравшись с духом, смело вошел на арену и какое-то время искусно и энергично сражался, но в итоге ему повезло не больше, чем двум предыдущим бойцам, — он пропустил удар в живот и в течение двадцати четырех часов испустил дух. Как можно себе представить, эти бои представля ли собой прискорбное зрелище для герцога Мантуа и всего города. Победоносный вояка, гордясь столь прибыльными как для его репутации, так и для кошельки победами, целых две недели триумфально расхаживал по улицам Мантуа, не встречая никакого сопротивления. Когда о происходящем узнал неизменно восхитительный Криштон, только что прибывший ко двору Мантуа (впрочем, он был как раз отсюда), он не мог ни есть ни пить, пока не послал пришельцу вызов, чтобы смыть позор трусости, павший на дворян Мантуа. В вызове заезжему чемпиону предлагалось явиться на все ту же арену, где он убил уже троих, к девяти утра следующего дня и сразиться с Криштоном перед лицом всего двора Мантуа. Кроме того, в вызове говорилось, что есть при дворе Мантуа люди не менее храбрые, чем итальянец, и что для пущего задора Криштон добавляет к объявленной сумме в пять сотен пистолей еще тысячу, ожидая того же и от гостя, чтобы победителю достался действительно стоящий приз. Вызов мгновенно принят, и в оговоренное время оба дуэлянта уже на месте, каждый выдает по пятнадцать сотен пистолей и выбирает себе по одной рапире из двух предложенных— одинаковой длины, веса и качества. По сигналу, которым послужил выстрел из большой пушки, бойцы, словно два льва, набросились друг на друга на глазах у герцога, герцогини, благородных господ и дам, вельмож и всех достойных мужчин, женщин и девушек города. Храбрый Криштон, сойдясь с противником, сначала ушел в оборону, стремясь скорее измотать соперника. Столь искусно и ловко он отражал удары, и корпусом уходил от серьезных ударов, не обращая внимания на финты, что казалось, что он просто играет с противником, а тот нападает всерьез. Спокойствие, которое Криштон сохранял в пылу боя, как молния, озаряло сердца зрителей и делало его предметом любви всех итальянок; ярость же второго бойца, ставшего похожим на раненого медведя, способна была вселить страх в волков и испугать даже английского мастифа.

Оба бойца были в одних рубашках и внешне казались находящимися в совершенно равных условиях, но, когда итальянец удваивал усилия в яростном броске, у него на губах выступала пена, а дыхание становилось хриплым, шотландец же, сдерживая натиск, спокойно срывал планы нападающего. Тот заставлял соперника работать то примами, то секундами, менять защиту терциями на защиту квартами, парируя удары то высоко, то низко, и выгибал тело, как только можно, в поиске уязвимых мест в обороне рыцаря — но все тщетно. Несравненный же Криштон, перед которым была бессильна любая хитрость, отражал все атаки и с невероятной ловкостью как в парировании, так и в перемещениях разрушал все замыслы противника. Только теперь в голову непобедимою доселе итальянца начала закрадываться мысль о том, что кто-то может превзойти и его. Несравненный же Криштон решил, что пора положить сокрушительный конец затянувшемуся поединку, чтобы не обмануть ожиданий дам и надежд герцога. Он просто перевоплотился, обернувшись из защищающегося в нападающего, и совершил, в защиту чести герцогской семьи и в воздаянии за кровь троих убитых здесь ранее, следующее: провел длинную стоккаду de pied ferme; отскочил и нанес один удар, на долю секунды зафиксировав клинок в теле соперника; и, наконец, сделал последний шаг назад, и, стартовав с правой ноги, вогнал рапиру в живот итальянца, горло и сердце которого уже были пробиты предыдущими двумя ударами. Таким образом он отмстил за трех вышеупомянутых господ, которые были убиты тремя такими же ударами. Итальянец, чувствуя, как жизнь покидает его вместе с вытекающей кровью, успел сказать только одно — что он умирает со спокой ной душой, ибо принял смерть от руки самого храброго воина».

Джеймс Криштон был не только талантливым бойцом, но и в целом очень способным и образованным молодым человеком, так что неудивительно, что герцог Мантуа питал к нему особую привязанность, и тем более — после славной победы над заезжим бойцом. Видя, что Винченцо ди Гонцага, сын герцога, имеет склонность к литературе и искусствам, правитель приставляет Криштона к сыну в качестве компаньона и наставника. На беду, сам Винченцо оказался человеком злобным, мстительным и имел много плохих привычек.

Как рассказывает нам сэр Томас Уркухарт, после победы над итальянцем на глазах у всего города красавицы Мантуа готовы были пасть к ногам героя. Среди толпы красоток он бы и жил счастливо, но, к сожалению, нашлась среди них одна, захватившая гораздо больше его внимания, чем все остальные. К большому сожалению, и принц тоже начинает питать пристрастие именно к этой особе, в связи с чем у него развивается ревность к шотландцу, перерастающая в смертельную ненависть. Как-то раз последний возвращался от предмета своей страсти, по бытовавшей в то время среди итальянской знати манере играя на мандолине. На него набрасываются с полдюжины вооруженных бандитов, чьи лица тщательно закрыты масками. Криштон вынимает рапиру и кинжал и так умело обороняется, что вскоре двое нападающих уже повержены наземь, трое — бегут, а у шестого он выбивает оружие, срывает с него маску и видит принца Винченцо, своего молодого господина. Да, он лишь pазоружил противника, да и то — защищаясь, а ведь мог бы и убить. Потрясенный своим открытием, он становится на колено и с поклоном возвращает принцу его рапиру. Винченцо, пьяный от вина, разъяренный своим поражением, подлый и мстительный по природе, принимает рапиру и тут же протыкает ею рыцаря насквозь. Так в юном возрасте двадцати двух лет завершилась жизнь восхитительного Криштона.

О капитане Матасе и рыцаре Ашоне

Как капитан Матас пощадил Ашона, и как Ашон отплатил за благородство



Король Франциск II однажды отправился на охоту в Венсеннский лес. В его свите были, помимо прочих, два рыцаря— некий Ашон, молодой придворный фаворит, и капитан Матас, человек несколько эксцентричный в поведении и в одежде, но наряду с тем — храбрый солдат, верой и правдой служивший своему королю во всех войнах, за что его высоко ценили, несмотря на все его странности. На охоте эти двое что-то не поделили и решили драться. Вот они потихоньку отстают от своих спутников, выбрав себе расположенный неподалеку крутой холм, забираются на него и принимаются выяснять отношения с помощью рапир. Опытный вояка Mатас обрушивает на соперника столь мощный натиск, что оружие быстро вылетает у того из рук; однако в силу великодушного расположения духа и нежелания прослыть mangeur de jeunes gens (пожирателем юношей - прим. перев.), командир отпускает посрамленного ного со словами:

— Ступайте же, молодой человек, и поучитесь лучше держать оружие в руках, да остерегайтесь впредь бросаться на таких людей, как я. Я прощаю вас, ведь вы еще так молоды, и давайте теперь обо всем забудем. Поднимите свою шпагу.

Произнеся это, Матас поворачивается к своему коню, собираясь сесть на него и вернуться к остальным, но тут вероломный Ашон, чью жизнь он только что пощадил, подбирает выбитую шпагу, бросается вслед Матасу и протыкает его насквозь, так что тот падает замертво.

Смерть Матаса вызвала всеобщее сожаление, поскольку это был храбрый воин, но герцог Гиз очень разозлился на убитого за то, что он так невысоко оценил свои воинские навыки и свое везение, заставившие противника сдаться ему на милость, что счел, гордец, допустимым оставить побежденному жизнь, которой тот и воспользовался для того, чтобы тут же убить великодушного победителя. Итальянские специалисты по этикету дуэлей придерживались в те времена того же мнения, что и Гиз, советуя добрякам, не желающим лишать побежденного противника жизни, оставлять его в таком случае, как минимум, лежащим на земле с покалеченными руками и ногами во избежание какого-либо злодейства с его стороны, а кроме того — полоснуть его по лицу гак, чтобы оставить уродливый шрам на вечную память. Матасу стоило бы прислушаться к этим советам.

---

Есть ли жизнь в оффлайне?

У меня очень много знакомых, с которыми я общаюсь по сети. Кто-то географически далеко от меня, кто-то близко, кто-то совсем близко. Но я давно уже перестала думать, что общение в Инете чем-то отличается от общения вживую. Да, есть некоторые заминки, связанные с особенностями психологии (на себе я это ощущаю очень хорошо, цветущая социофобия и интроверсия способствует), но они быстро проходят. Главное, у меня отсутствует "барьер на оффлайн" - явление, при котором человек может быть очень общителен в сети, но боится встречаться с теми, с кем он общается, глаза в глаза. Можно сказать, что мне относительно все равно, где я говорю с интересующим меня человеком - в аське, по мылу или сидя за одним столом в кафе.

Вот есть у меня во френдах замечательный человек - Альдара. Она живет очень, очень далеко от меня - на другом конце нашей необъятной страны. И тем не менее, когда она (года два назад, что ли?) сообщила, что едет в Москву, у меня не возникло сомнения в том, что этого человека я хочу видеть. И Альдара приехала, и она была такой же, какой и была в сети, и мы пили чай и ели мандарины.



Бывают, правда, случаи, когда виртуальный образ человека категорически не совпадает с реальным. Это отдельный разговор, и, я считаю, это действительно проблема. За себя могу сказать, что в целом я в Интернете - это все же я, а не кто-то еще (впрочем, насчет совпадения или несовпадения моего виртуального образа с реальным судить не мне, такие вещи определяются со стороны, и мне, кстати, это было бы интересно). Я не ношу масок, не играю в роли. Право же, быть собой легче, чем пытаться изобразить кого-то, пусть даже и лучше тебя. Попробуйте.

---

Определенно, хочу возобновления уроков вокала.

---

Организм настойчиво требует глютамата натрия кофеина. Купила бутыль кока-колы и шоколад. Окно распахнуто настежь, в него врывается острый, сладкий запах осени, в стакане шипит кока-кола со льдом. Пора заняться креативом.

---

В тему дня

---

Дайрики

О-о, как они висят! Как висят! Это что-то потрясающее.



Начинаю ловить в этом какое-то особое извращенное удовольствие.

---

Отвыкла от короткой ленты



ПЧи, порекомендуйте кого-нить во френды.

---

The way i am

Раз уж я поселилась на дайриках, надо бы представиться получше (исключение, естественно, составляют люди, знакомые со мной лично).



Итак, я – девушка 25 лет, рост 165 см, вес 52 кг, волосы длинные, по пояс, медно-каштанового цвета. Цвет глаз точно не определяем, в зависимости от настроения, одежды, освещения, приливов-отливов, а также расположения на небе Сириуса и Андромеды, варьируется от серого до зеленого со множеством промежуточных оттенков.

У меня филологическое образование, но я не считаю себя филологом, потому что, чтобы называться им, нужно не только уметь писать курсовики на тему западноевропейского исторического романа и зубрить спряжение глаголов в латыни и старославе. Тем не менее, я умею разбирать произведение как профессиональный литературовед.

Я ценю хороший слог и стиль.

Я вообще человек со вкусом.

Я никогда не работала по специальности. С самого начала моя дорога была в IT, где я и поныне работаю.

И неплохо работаю, между прочим.

Я люблю и ценю жизнь во множестве ее проявлений, но список возглавляют три вещи: секс, сон и вкусная еда.

Я наблюдаю за людьми и замечаю многое.

Я красиво пишу.

Я не люблю стихи.

Зато я люблю хорошую прозу.

Я красивая.

Я крайне редко пользуюсь макияжем.

Я прыгала с парашютом.

Я очень влюбчива.

Меня можно купить с потрохами, если попросить о помощи. Я считаю, что помогать другим – мое призвание.

Но я очень обижаюсь, если моих стараний не замечают.

Я целовалась с мужчинами.

И с женщинами тоже.

Я нахожу, что женщины мягче на ощупь и лучше пахнут, чем мужчины. Но влечет меня и к женщинам, и к мужчинам.

Я кактусофаг. Это не проблема.

Я интроверт. Я не знаю, хорошо это или плохо, но жить я могу только так.

Но в Инете я общительна. В реале тоже, но в меньшей степени.

Я страшно боюсь общаться с незнакомыми людьми. Это большая проблема.

Я очень ценю хорошее ко мне отношение. Это единственный вид отношений, который я приемлю. Все остальные для меня физически невыносимы. И я всегда стараюсь не обмануть доверие, выданное мне, фактически, кредитом.

Я не считаю себя толкинистом. Толкинист – это литературовед, который изучает творчество малоизвестного ныне английского профессора. Тем не менее в Инете я прославилась именно в этом качестве, потому что создала сайт, написала много слезливых фанфиков и вела активный образ жизни на небезызвестном форуме Хеннет-Аннун.

Несмотря на утверждение в предыдущем абзаце, творчество Толкина мне очень и очень дорого.

Но последнее время меня больше занимает творчество Веры Камши.

Пожалуй, меня можно назвать антислэшером. Я не считаю слэшевые фанфики сами по себе чем-то постыдным и предосудительным, но мне не нравится, что это сейчас сплошь и рядом. Меня отталкивают банальности.

Но я была на Слэшконе и мне понравилось

Не стоит искать во всех моих поступках строгой, ненарушаемой логики. Ее подчас не бывает.

Но я рассудительна.

Я жуткий саморефлектор – отслеживаю в буквальном смысле все, что со мной происходит.

Я труслива. Это проблема.

Я эгоист.

Я не могу жить без музыки. На улице хожу с плеером, на работе втыкаю наушники, дома у меня большие стереоколонки.

Я нетерпима и категорична.

Все должно быть или по-моему, или никак. Это проблема.

За время моего пребывания в Инете я нажила себе немаленькую толпу врагов. Удивительно, но каждый раз сценарии были одинаковыми – люди видели мою критику или высказывания, а потом вопили на весь Интернет, какая я дура и как я им безразлична. Это продолжается и по сей день. Видимо, я чем-то очень раздражаю людей какого-то одного типа. Это уже не проблема.

Я открытый и искренний человек, и не понимаю, как можно жить по-другому.

Но я ранима, и высказываю не все, что думаю, потому что очень боюсь боли и предательства.

Кстати, предательство – единственное, чего я не прощаю никогда.

Я очень умна. Это проблема.



Ну и хватит, пожалуй.



На все вопросы с удовольствием отвечу

---

Когда много работы, это хорошо. Ты работаешь, и никто тебя не дергает.



Прошедшие три дня сплелись в общую канву бессонницы, ярких коротких снов, мутной яви и запаха валерьянки, и мне уже интересно, что же будет на выходных.



Когда много работы, это хорошо. Ты работаешь, никто тебя не дергает, и можно слушать то, от чего ты не можешь избавиться уже три дня - неважно, воткнуты ли наушники, мелодия и слова всегда с тобой.

---

Напоминание

Придется, предмет, представитель, придумать, предатель. Приддов вон из орфографии!

---

Сегодня был очень, очень долгий день. Начался он странно, продолжился плохо, а закончился позитивно. И все-таки хорошо, когда такие дни заканчиваются.



Иду спать.

---

Закончила играть с настройками. Так пока нравится.

---

Иногда мне кажется, что я не умею любить. Только влюбляться.

---

Идиосинкразия на рифмы

Идиосинкразия - наблюдаемое у нервных людей при условиях повышенной нервной возбудимости свойство реагировать на некотор. впечатления необычным образом (чувство страха при виде ножей, головокружение и обмороки отзапаха некотор. цветов, от ничтожной дозы алкоголя, отвращение ккак.-либо роду пищи). (Словарь Брокгауза и Эфрона)



Идиосинкразия - болезненная реакция, возникающая у отдельных людей на раздражители, которые у большинства других не вызывают подобных явлений. В основе И. лежит или врождённая повышенная чувствительность вегетативной нервной системы к определённым раздражителям, или реакция, возникающая в организме в результате повторных слабых воздействий некоторых веществ, не способных вызывать в организме выработку антител. <...> Вскоре после соприкосновения с раздражителем появляется головная боль, повышается температура, иногда возникают психическое возбуждение, расстройства функции органов пищеварения (тошнота, рвота, понос), дыхания (одышка, насморк и др.), отёк кожи и слизистых оболочек, крапивница. Эти явления, вызванные нарушениями кровообращения, увеличением проницаемости сосудов, спазмами гладкой мускулатуры, обычно вскоре проходят, но иногда продолжаются несколько дней. Перенесённая реакция не создаёт нечувствительности к повторному действию агента. (Большая Советская энциклопедия)



Идиосинкразия - особенность вкуса, наклонностей, безотчетной любви и ненависти в человеке. (Словарь Даля)



------

Можно ли сказать, что у меня идиосинкразия на рифмы? Пожалуй, что и да - при соприкосновении с некоторыми из них у меня возникает психическое возбуждение, расстройство дыхания и полная потеря всего и вся.

---

Ну, посмотрим

Вывожу дайрик из небытия.