Хорошее сегодня утро. Когда проходит бабье лето, листья с деревьев сыпятся непреклонно и неумолимо, а на кроны деревьев ложится бархатный белый туман, становится спокойнее.
Вчера, вымыв тушку гельчиком с восхитительным ароматом сандала и мирта, вымыв голову, надев свежекупленные браслеты, я завалилась спать пораньше, ибо тушка была уже изрядно усталая и размякшая.
Сегодня утром меня растолкал папа на двадцать минут позже того времени, когда мне надо вставать, с криком: "Проспишь!" Я, с возгласом: "Н-не понял?!" хватаю мобильник и вопрошаю его гневно: "Ты почему, чудовище утреннее, не зазвонило и не разбудило меня вовремя?!". Но ответом мне была тишина и отсутствие иконки будильника на дисплее. Хотя я точно помню, что вчера будильник заводила. Папа же сказал, что у него сегодня тоже почему-то не звонил будильник, и он тоже опаздывает.
Приезжаю в офис - отрубился сетевой диск, на котором у нас лежат все нужные документы, в том числе и мои. Работа остановилась.
Сижу, втянув голову в плечи и жду, что еще приключится.
Купила билеты в Казань. Туда приезжаю четвертого, оттуда убываю шестого, седьмого утром уже в Москве. На радостях забрела в магазин цацек и купила себе три браслета взамен поломавшегося. Зачем я это сделала - не знаю. Иррационально.
Теперь все зависит от начальника - если выдаст зарплату до праздников, все будет хорошо.
"Когда единственный сын узурпатора был болен, Франциск Оллар написал завещание, в котором назначал своим преемником пасынка и его потомков. Такова была воля Франциска Оллара, которую никто не отменял."
Здесь Штанцлеру можно верить - общеизвестно, что Франциск хотел посадить на трон не своего сына, а Рамиро.
Восстанавливая события: в 19 году К.С. принц Октавий Талигойский серьезно заболел (неизвестно, насколько серьезно, но серьезно). Франциск пишет указ о престолонаследии, где герцоги Алва назначаются преемниками трона Талига, в случае, если род Олларов прервется. Далее, вероятно, Октавий выздоровел. В 21 году 8 дня месяца Осенних Ветров что-то заставляет Франциска составить завещание, по которому после его смерти трон отходит не его сыну, а Рамиро Младшему. Связано ли это со слабым здоровьем принца Октавия? Трудно сказать. Октавий, сколь бы ни был больным, прожил очень долго для тех времен. Тогда что? Неспособность Октавия быть королем? Но как это можно выяснить, глядя на мальчишку четырнадцати лет?
Либо я что-то не понимаю, либо неправильно строю выводы, либо чего-то не знаю.
Видишь: не город взят, город живет своей жизнью, взяты только стены, поросшие мхом, будто древними пророчествами.
Видишь: нет никаких родовых проклятий, тебе не нужно бояться ни грозы, ни завядших маргариток, ни скисшего молока.
Видишь: мы пьем не кровь, а вино, мы смеемся, а не плачем, мы повелеваем, но не унижаем, и не единожды благодарил нас тот, кто предпочел сломать меч, но не отдать его в наши сильные руки.
Видишь: я сегодня твой, я стою на мокрой росе, не смея поднять на тебя глаза - разве так ведут себя деспоты и захватчики?
Видишь: мои одежды бедны рядом с твоими, но, клянусь святым Адрианом, даже будь я разодет в шелк и бархат, ты все равно смотрелась бы лучше всех принцесс и королев мира.
Видишь: я вовсе не страшен. Хочешь, встану на колени?
Видишь... Но что с тобой? Ты вздохнула? Заплакала? Мне трудно смотреть на тебя, ты слепишь не хуже солнца. Что? "Любимый"? Иди ко мне. Больше не вырвешься из объятий, потому что мы распластаны на черно-зеленом кружеве твоих и моих молитв.
Некоторые бывшие напоминают жвачку, прилипшую к кожаной обивке - отодрать отдерешь, но гадкий след все равно останется. Надо провести беседу с администрацией кинотеатра - пусть не впускают в зал кого ни попадя.
Я пришла к этому не сразу, не в одночасье. В разное время ее музыка будила во мне разное: недоумение, раздражение, пустоту, снова недоумение. Потом как-то свыклось, и сквозь это непротивление привычки - прорвалось, забурлило.
I have to go through this,
I belong to where no one cares and no one loves.
Бьорк прекрасна в своей нежности, незащищенности, ломанности, сумасшествии, истерике и плаче. Она хрупка, как фарфоровая статуэтка, она отрешенна, как магнит бездны, она несчастна, как плачущее небо.
Ее порхающий голос (увидела это определение очень давно в одном музыкальном журнале, и оно показалось мне очень емким) невероятен.
Бьорк прекрасна, но непостоянна. Ее может быть слишком много. Но иногда так хочется открыть плеер и увидеть живое воплощение детской мечты. И ты открываешь плеер, и загружаешь клип, и тебя целуют мягкие, спонтанные ритмы, и ускользающая красота невероятных глаз.